А у нас сейчас льет дождь, холодный, бьющий копьями землю. Как всё в природе изменчиво, она обидчива. Вчера одарила нас теплом и ярким охровым светом, а сегодня она грустит, плачет и глубоко вздыхает. Грусть светлая, которая приходит нечаянно к любому из нас. В этих моментах есть что-то элегантное и взрослое, опытное, как в глазах старика, потускневших, но бездонных, просящих о внимании. Аромат Serge Noire — это морщина на сердце, я не могу его прочувствовать тонко, не могу заключить в слова. Он, как музыка, которую вы тихо слушаете в одиночестве, как сопровождение вашим мыслям, как застывший в одной точке взгляд.
Я читала, что этот аромат Лютанс оживлял в дуэте с Шелдрейком, будучи привязан к созданию «руками». Изначально я подумала, что это чересчур претенциозно, нарочито, создавать аромат со столь биографичным именем. Что это? Автопортрет? Автобиография? Нет, гораздо тоньше. Саржа — это ткань, обладающая двойственными характеристиками. Тончайший и шелковистый из её видов служит подкладкой к пальто, а более плотный и грубый — для создания формы для рабочих специальностей и даже военных. Это две стороны медали. Внутренняя, сокрытая ото всех, ранимая и явная оболочка, непробиваемая, доступная чужому глазу.
Почему же саржа чёрная? Вы заметили, что мсье всегда облечен в черное, часто в резком контрасте с белым. Этот цвет роднит его с мамой, чьей лаской и вниманием он был обделен.
Из его воспоминаний (для Interview Russia): «После моего рождения мама сделала две вещи: купила себе черное платье и отдала меня на воспитание в семью наших родственников. Платье сохранилось на нескольких уцелевших фотографиях, которые я в очередном приступе ненависти к ней изорвал. Потому что в чужой семье я провел несколько первых лет жизни и долго, очень долго не мог маме этого простить. Признаться, я долго ее ненавидел. А черный цвет — цвет маминого платья — наоборот, стал моим любимым. Когда мне исполнилось семь, мама вытащила платье из шкафа, оно было с вышивкой по лифу, очень красивое. И его траурный цвет я полюбил на всю жизнь».
«Ваши пальцы пахнут ладаном, а в ресницах спит печаль. Ничего теперь не надо вам, никого теперь не жаль», — писал Вертинский о королеве немого кино Вере Холодной. Таким было и моё первое впечатление от услышанного. Холодный, заносчивый.
Ноты аромата: гвоздика, ладан, специи, эбеновое дерево, древесные ноты, амбра, корица, пачули.
Аромат наполнен дымом, но это не дымное помещение, а дым посреди улицы, не такой концентрированный. Каждый раз я жадно вдыхаю шелковистые витки ладана, но в Serge Noire я слышу запах самих шариков, которые позже разжигают, подержав их в ладонях, остается легкий намек, а если потереть ладони друг о друга, то ладанный дух устремляется ввысь с большей интенсивностью.
Когда догорает пламя, от брусьев остается пепел, источающий дым. По тактильным ощущениям аромат такой же сыпучий. В нем прослеживается нота пепла, сперва мое обоняние пошатнулось, необычно ведь, согласитесь. Но любопытство брало верх и мне хотелось вдохнуть его снова и снова. Аромат будто сам тянул свои руки к моей шее, даже держал меня за руку. Он настаивал. Я носила его весь день, слыша на себе гвоздичные медово-пряные ноты, которые настолько сильны в своем благоухании, что вряд ли с ними кто-то может сравниться. И минутами у меня было чувство, будто ветер поднял пепельную пыль и пустил мне в лицо. Трудно сделать чистый вдох, я все время ощущала какое-то присутствие. Тонкий отголосок поломанных веток дерева, слегка горчащий и спирающий дыхание. Его звучание земное, но сквозь пережитые годы.
Да, не зря сам Лютанс отождествляет его с Фениксом. У аромата пограничное состояние. Вот-вот он умрет или сию минуту воскреснет! А однажды теплым весенним утром, мне захотелось сосредоточиться в работе, и я нанесла одну каплю Serge Noire в ямку на шее. Работа покатилась в пропасть, а мои мысли оказались намагничены. В нем проявилось что-то смолисто-сладкое, медленно стекающее по коже, как мёд. Если до этого момента я носила его любопытства ради и, как импозантный комиссар Ларозьер, задумчиво искала истину, то теперь я стала изредка наслаждаться им. Его стойкость позволяет насладиться всей игрой нот в полной мере, а амбровый тающий шлейф обогреет.
В нём есть тепло, благородная седина, интеллигентность, а главное, доброе сердце. Он словно отражение пасмурного неба в озере. И несмотря на то, что аромат унисекс, на мне он сидит как рубашка не с моего плеча. Как дедушкин кардиган. Немного большеват, я не понимаю этот аромат от А до Я, может, этого не нужно для того, чтобы любить…
А вот и образ. Это французский художник, рисующий свои картины на Монмартре:
